Современникам пьесы Чехова казались необычными. Они резко отлича¬лись от привычных драматических форм. В них не было казавшихся необхо¬димыми завязки, кульминации и, строго говоря, драматического действия как такового.
Сам Чехов писал о своих пьесах: «Люди только обедают, носят пиджаки, а в это время решаются их судьбы, разбиваются их жизни». В че¬ховских пьесах есть подтекст, который приобретает особую художественную значимость. Как же передается читателю, зрителю этот подтекст?
Прежде всего, с помощью авторских ремарок. Такое усиление значения ремарок, рас¬чет на прочтение пьесы приводит к тому, что в пьесах Чехова происходит сближение эпического и драматического начал. Даже место, где происходит действие, имеет порой символическое значение.
«Вишневый сад» открывает¬ся выразительной и пространной ремаркой, в которой мы находим и следую¬щее замечание: «Комната, которая до сих пор называется детскою». Сцени¬чески эту ремарку воплотить невозможно, да она и не рассчитана на сцени¬ческое воплощение и служит не указанием постановщику пьесы, а сама по себе имеет художественный смысл. У читателя, именно у читателя, сразу воз¬никает ощущение, что время в этом доме застыло, задержалось в прошлом.
Герои выросли, а комната в старом доме - все еще «детская». На сцене это можно передать только путем создания особой атмосферы, особого настро¬ения, атмосферы, которая сопровождала бы все действие, создавая своеобразный смыслово фон.
Это тем более важно, что в дальнейшем в пьесе не¬сколько раз возникнет уже драматический мотив уходящего, ускользаю¬щего времени, которое оставляет героев за бортом. Раневская обращается к своей детской, к своему саду.
Для нее этот дом, этот сад - ее драгоцен¬ное, чистое прошлое, ей чудится, что по саду идет ее покойная мама. Но Чехову важно показать невозможность возврата к счастливому прошлому, и действие четвертого акта пьесы происходит в той же детской, где теперь сняты занавески на окнах, картины со стен, мебель составлена в один угол, а посреди комнаты лежат чемоданы. Герои уезжают, и образ прошлого исчезает, не претворившись в настоящее.
С помощью ремарок Чехов передает смысловые оттенки диалогов действущих лиц, даже если ремарка содержит всего лишь одно слово: «пауза». Действительно, беседы в пьесе ведутся неоживленные, часто прерываемые паузами.
Эти паузы придают разговорам действующих лиц «Вишневого сада» какую-то хаотичность, бессвязность, словно герой не всегда знает, что он скажет в следующую минуту.
Вообще диалоги в пьесе очень необычны по сравнению с пьесами чеховских предшественников и современников: они на¬поминают, скорее, диалоги глухих. Каждый говорит о своем, как будто не обращая внимания на то, что говорит его собеседник. Так, реплика Гаева о том, что поезд опоздал на два часа, неожиданно влечет за собой слова Шар¬лотты о том, что ее собака и орехи кушает.
Все словно противоречит законам драматургии, выработанным всей мировой драматургической реалистичес¬кой литературой. Но, естественно, что за этим у Чехова стоит глубокий худо¬жественный смысл. Такие разговоры показывают своеобразие отношений между героями пьесы, вообще своеобразие чеховских образов.
То, что Любовь Андреевна, которой угрожает продажа ее имения с торгов, раздает деньги первому встречному, призвано ли у Чехова только продемон¬стрировать ее расточительность как черту характера взбалмошной барыньки или свидетельствовать о моральной правоте экономной Вари?
С точки зрения Вари - да; с точки зрения Раневской - нет. А с точки зрения автора - это вообще свидетельство отсутствия возможности у людей понять друг друга. Любовь Андреевна вовсе не стремится быть хорошей хозяйкой, во всяком случае Чехов этого стремления не изображает и за отсутствие его героиню не осуждает.
Он вообще говорит о другом, что лежит за пределами хозяйствен¬ной практики и к ней не имеет никакого отношения. Так и советы Лопахина, умные и практичные, неприемлемы для Раневской. Прав ли Лопахин? Без¬условно.
Но права по-своему и Любовь Андреевна. Прав ли Петя Трофимов, когда он говорит Раневской, что ее парижский любовник - негодяй? Прав, но для нее его слова не имеют никакого смысла. И Чехов вовсе не ставит себе целью создать образ упрямой и своевольной женщины, не прислушивающей¬ся ни к чьим советам и губящей собственный дом и семью.
Для этого образ Раневской слишком поэтичен и обаятелен. Видимо, причины разногласий между людьми лежат в пьесах Чехова вовсе не в области практической, а в какой-то другой сфере.
Смена тематики разговоров в пьесе тоже могла вызывать недоумение. Кажется, что никакой логической связи между сменяющими друг друга беседующими группами нет. Так, во втором акте на смену беседующим о смысле жизни Раневской, Гаеву и Лопахину приходят Петя и Аня, люди далекие от того, что заботит старших, волнует их. Такая «мозаичность» сцен обусловлена своеобразием системы образов и драматургического кон¬фликта у Чехова.
Собственно говоря, драматургический конфликт в при¬вычном смысле в пьесах Чехова отсутствовал, действие не строилось на противоборстве персонажей, да и персонажи перестали делиться на «хо¬роших» и «плохих», «положительных» и «отрицательных».
Оглавление
Введение 3
1. Комедия «Вишневый сад» 5
2. Художественное своеобразие пьесы «Вишневый сад» 8
3. Символика в комедии «Вишневый сад» 12
Заключение 14
Список литературы 16
Введение
В «Вишневом саде» больше, чем в других драматургических произведениях, выступает «суть» Чехова, которую он определяет как прозрачную грусть человека, ничего не ждущего от жизни и с усмешкой глядящего на волнения остальных людей.
Над всем витает тень смерти, но люди, в особенности те из них, кто погрубее, не думают об этом и заняты мелочными практическими интересами. Те же, кто обладают более тонкими и чувствительными душами, стараются избегать соприкосновений с действительностью.
Такою представляется позиция Чехова по отношению к людям и к жизни вообще.
Этому миросозерцанию соответствует и особый художественный метод. Сверху видится «сложное движение, несоразмерное, бесцельное, непонятное, как движение муравьев в разрытой куче. Никакой стройности, никакой планомерности». Более того, как при виде с птичьего полета, «у Чехова исчезает, так сказать, окраска групп; стираются, словно при взгляде издалека, различия душевных складов; стушевывается социальный тип».
Чеховская драма лишена резких контуров, привычных острых конфликтов, столкновений антагонизмов. «С каждым новым произведением Чехов все более и более удаляется от истинной драмы, как столкновения противоположных душевных складов и социальных интересов». С той высоты, на какой находится Чехов, ему не видны подобные драмы. Зато он замечает другое: маленькие странности людей, случайные, как будто неосмысленные подробности. «Когда Соленый со всеми спорит, разыгрывая героя Марлинского, или Вершинин все время мечтает о том, что будет через много лет, или учитель Кулыгин рассказывает анекдоты об инспекторе - они все, несмотря на кажущееся различие их душевной организации, подведены под один общий ранжир. Один и тот же, слегка прищуренный, грустно-иронический взгляд, следит за ними, и с этой точки зрения нет иной между ними разницы, как только та, что каждый смешон своею подробностью, своею характерной отметкою на свой манер.
Таким образом, чеховские образы лишены типичности, их индивидуальность стушевывается, приметными в них оказываются только странности и причуды, отличающие каждого от других.
1. Комедия «Вишневый сад»
Пьеса «Вишневый сад» самое позднее и, надо полагать, самое совершенное драматическое произведение А. П. Чехова. Она написана в 1904 году неза¬долго до смерти. Автор назвал пьесу комедией, нам трудно судить почему, может быть потому, что в обыкновенной жизненной ситуации разорения дво¬рянства и отмирания старого жизненного уклада действительно есть много смешных несоответствий.
Главные герои Раневская Любовь Андреевна и ее брат Гаев Леонид Андреевич безнадежно отстали от жизни, они не могут осоз¬нать действительность, их поступки нелогичны, их планы нереальны.
Лю¬бовь Андреевна отдает случайному прохожему, попросившему тридцать ко¬пеек, золотой, в то время когда дома людям есть нечего. Леонид Андреевич предлагает три варианта спасения вишневого сада, но не один из них не ис¬полним. Этим героям близок престарелый слуга Фирс. Как Раневская и Гаев немыслимы без Фирса, так и Фирс немыслим без них.
Это типы уходящей России. Очень символичен конец пьесы - старые хозяева вишневого сада уезжают и забывают умирающего Фирса. Итак, закономерный финал: безде¬ятельные потребители, в социальном смысле паразиты, слуга, преданно слу¬живший им, в социальном смысле холуй, вишневый сад - все это безвозврат¬но уходит в прошлое.
Новое в пьесе олицетворяют три человека: Петя Трофимов, Аня и Лопахин. Причем, автор явно противопоставляет Петю и Аню Лопахину. Кто они такие, эти люди, и что от них ждать?
Петя - «вечный студент», который никак не может закончить курс, его дважды выгоняли из университета. Автор не уточняет за что - за неуспева¬емость или за политику. Ему двадцать семь лет, у него нет ни образования, ни специальности, он живет в усадьбе Раневской, где когда-то был репетитором сына хозяйки.
Он ничего не сделал в жизни. Его поступки - это слова. Он говорит Ане: «.. .ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов...» Аня, вся устремлнная в буду¬щее, ей всего семнадцать лет, разделяет слова Пети, считает эксплуатацию безнравственной, но она, да и обличитель Петя помогают хозяевам проживать то, что было заработано ранее тяжелым трудом крепостных крестьян.
Но есть человек, который занимает при этом порядке свое определен¬ное место. Это - купец Лопахин, представитель деятельной части обще¬ства. Отношение автора к таким людям сформулировано Петей Трофимо¬вым, который говорит Лопахину: «Я, Ермолай Николаевич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером.
Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен». Лопахин человек дела: «...я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие...» Его отец был крепостным у деда и отца Раневской.
Ему не хватает образования, культуры. Он говорит Любови Андреевне: «Ваш брат, вот Леонид Андреевич, говорит про меня, что я хам, я кулак...» Только Лопахин предлагает реаль¬ный план спасения усадьбы, но считает, что, разбив вишневый сад да участки и сдавая их в аренду, можно сделать его источником дохода. Примечательно то, что сад все-таки переходит к Лопахину.
Так за кем же будущее? За Петей и Аней или за Лопахиным? Этот во¬прос мог бы быть чисто риторическим, если бы история не предоставила России второй попытки для его разрешения. Придут ли деятельные Петя и Аня или нравственный Лопахин?
Комедия окончена. Комедия продолжается, господа!
2. Художественное своеобразие пьесы «Вишневый сад»
Современникам пьесы Чехова казались необычными. Они резко отлича¬лись от привычных драматических форм. В них не было казавшихся необхо¬димыми завязки, кульминации и, строго говоря, драматического действия как такового.
Сам Чехов писал о своих пьесах: «Люди только обедают, носят пиджаки, а в это время решаются их судьбы, разбиваются их жизни». В че¬ховских пьесах есть подтекст, который приобретает особую художественную значимость. Как же передается читателю, зрителю этот подтекст?
Прежде всего, с помощью авторских ремарок. Такое усиление значения ремарок, рас¬чет на прочтение пьесы приводит к тому, что в пьесах Чехова происходит сближение эпического и драматического начал. Даже место, где происходит действие, имеет порой символическое значение.
«Вишневый сад» открывает¬ся выразительной и пространной ремаркой, в которой мы находим и следую¬щее замечание: «Комната, которая до сих пор называется детскою». Сцени¬чески эту ремарку воплотить невозможно, да она и не рассчитана на сцени¬ческое воплощение и служит не указанием постановщику пьесы, а сама по себе имеет художественный смысл. У читателя, именно у читателя, сразу воз¬никает ощущение, что время в этом доме застыло, задержалось в прошлом.
Герои выросли, а комната в старом доме - все еще «детская». На сцене это можно передать только путем создания особой атмосферы, особого настро¬ения, атмосферы, которая сопровождала бы все действие, создавая своеобразный смысловой фон.
Это тем более важно, что в дальнейшем в пьесе не¬сколько раз возникнет уже драматический мотив уходящего, ускользаю¬щего времени, которое оставляет героев за бортом. Раневская обращается к своей детской, к своему саду.
Для нее этот дом, этот сад - ее драгоцен¬ное, чистое прошлое, ей чудится, что по саду идет ее покойная мама. Но Чехову важно показать невозможность возврата к счастливому прошлому, и действие четвертого акта пьесы происходит в той же детской, где теперь сняты занавески на окнах, картины со стен, мебель составлена в один угол, а посреди комнаты лежат чемоданы. Герои уезжают, и образ прошлого исчезает, не претворившись в настоящее.
С помощью ремарок Чехов передает смысловые оттенки диалогов действущих лиц, даже если ремарка содержит всего лишь одно слово: «пауза». Действительно, беседы в пьесе ведутся неоживленные, часто прерываемые паузами.
Эти паузы придают разговорам действующих лиц «Вишневого сада» какую-то хаотичность, бессвязность, словно герой не всегда знает, что он скажет в следующую минуту.
Вообще диалоги в пьесе очень необычны по сравнению с пьесами чеховских предшественников и современников: они на¬поминают, скорее, диалоги глухих. Каждый говорит о своем, как будто не обращая внимания на то, что говорит его собеседник. Так, реплика Гаева о том, что поезд опоздал на два часа, неожиданно влечет за собой слова Шар¬лотты о том, что ее собака и орехи кушает.
Все словно противоречит законам драматургии, выработанным все мировой драматургической реалистичес¬кой литературой. Но, естественно, что за этим у Чехова стоит глубокий худо¬жественный смысл. Такие разговоры показывают своеобразие отношений между героями пьесы, вообще своеобразие чеховских образов.
1. Альтшулер А. Я.. Чехов и Александрийский театр его времени. - «Русская литература», 1968, № 3,
2. Бердников Г. П.. А. П. Чехов. Идейные и творческие искания. М., 1970, изд. 2.
3. Символизм в последней драме А. П. Чехова. «Мир божий», 1994, № 8, отд. 2.
4. Сурков Е ., На драматургические темы. М., 1962
5. Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати томах. Том тринадцатый. Пьесы (1895 - 1904). - М.: Наука, 1986.
6. Чудаков А. П.. Поэтика Чехова. М., 1971
7. Шахазизова Г. К.. Чехов и западноевропейская драма его времени. М., 1966.